Яков Михайлович Донец-Захаржевский d. 1801

Из пројекта Родовид

Особа:822318

Рођени род	Донцы-Захаржевские
Пол	мушки
Цело име (рођено)	Яков Михайлович Донец-Захаржевский
Родитељи ♂ Михайло Михайлович Донець-Захаржевський [Донці-Захаржевські] d. > 1760 ♀ Анастасия (Настасия) Лаврентьевна Шидловская (Донец-Захаржевская) [Шидловские] b. ~ 1715 d. 11 март 1797

Догађаји

Рођење једног детета: ♂ Александр Яковлевич Донец-Захаржевский [Донцы-Захаржевские]

Рођење једног детета: ♂ Владимир Яковлевич Донец-Захаржевский [Донцы-Захаржевские]

Рођење једног детета: ♀ Екатерина Яковлевна Донец-Захаржевская [Донцы-Захаржевские] d. 1805

1768 Рођење једног детета: ♂ Андрей Яковлевич Донец-Захаржевский [Донцы-Захаржевские] b. 1768 d. 1841

1801 Смрт:

Напомена

Четвертый потомок Григория Д.З - Яков Михайлович имел дочь Екатерину. В 1800-1803 г.г. Екатерина вышла замуж за генерала Николая Васильевича Неклюдова. Он принадлежал к высшей аристократии России. У этой семьи было две дочери, а в 1805 году Екатерина Яковлевна умерла при родах, ребенок Василий Николаевич Неклюдов остался живой. Генерал Неклюдов после смерти жены повредился умом и надолго исчез. Его нашли только через 30-35 лет в Соловецком монастыре.

Василий Неклюдов воспитывался у тети, стал военнымпотом вышел в отставку и 1830 -х годах вернулся в Великий Бурлук и жил в имении своей матери в Екатерино-Никольском (12 км. от В.Бурлука). В Великом Бурлуке в это время из Донец-Захаржевских осталась только Елизавета Андреевна, которая вышла замуж за Воина Задонского.

Род Д.З. по мужской линии прекратил существование. Елизавета Задонская и Василий Неклюдов были кузенами, впоследствии их дети Екатерина Васильевна Неклюдова (родилась в 1834 году) и Андрей Воинович Задонский поженились. Таким образом, потомки Донец-Захаржевских по женской линии- Неклюдовы соединились еще раз с Задонскими.

Дворец (панский дом) в Великом Бурлуке строил Яков Михайлович Донец-Захаржевский в 1805-1810 г.г.

http://vburluk.pp.net.ua/forum/20-49-1

Интересно было бы проследить, кто именно из современников и друзей Сковороды скрыт за персонажами его диалогов. Есть, например, мнение, что заядлый и неугомонный спорщик Афанасий (эта фигура встречается сразу в нескольких «беседах») − не кто иной, как Афанасий Панков, чиновник из Острогожска, которому Григорий Саввич посвятил в свое время сборник «Басен Харьковских». Однако далеко не для каждого участника диалогов удаётся подыскать такой же достоверный прообраз. Как быть, допустим, с именем Яков? Ведь известно, что среди друзей Григория Саввича было три Якова − священник Яков Правицкий из Бабаёв, острогожский живописец Яков Иванович Долганский и Яков Михайлович Донец-Захаржевский. О Долганском мы не имеем других сведений, кроме единственного письма к нему от Григория Саввича. Что же касается Якова Донца-Захаржевского, то о его взаимоотношениях со странствующим философом документальных свидетельств осталось гораздо больше.

Бурлук по частоте посещений и продолжительности пребывания в нём Сковороды − второе место на Слобожанщине после Гусинки. Чем ближе дело подходило к старости, тем охотнее Григорий Саввич оставался тут зимовать, пережидая немилостивые для степного пешеброда месяцы.

Секунд-майор Яков Донец-Захаржевский − личность, во многом не совпадающая с традиционным обликом сановитого помещика XVIII века. У него было шестеро братьев, между которыми в 1784 году составился документ о полюбовном разделе родительского наследства. По этому договору Бурлук достался Якову Михайловичу и ещё двум братьям. Многие письма Захаржевского родственникам полны жалоб: видимо, совместное хозяйствование в Бурлуке выглядело весьма далеким от патриархальной идиллии. Болезненный и совестливый Яков Михайлович − натура страдательно-пассивная − выступает чаще всего в роли жертвы своих родичей, не стесняющихся в средствах, ведущих себя явно не по-братски: «...под старость наградил меня Всевышний клопотами несносными... остается мне таперича благодарить Его святую волю за то, что не дал силы человеку управлять воздухом! А если бы могли, право б, и то отняли, а воду с пахотью и лугами отрезали по самый завод, и даже и огород в их части остался». «Утешаюсь истиною, написанною в премудрости «мир любит свое» и потому доказательно, что я не от них: любили бы, если бы я одного сорту был с ними...»

Спасаясь от семейных склок и препирательств, Захаржевский часто уединялся в лесной своей даче − Константиновской роще. Похоже, что любовь к этому роду «пустынножительства» была привита ему примером Сковороды. Влияние отшельнического опыта Григория Саввича сказывается даже на стиле писем Захаржевского: «Кто вам сказал, чтобы уединение тяготило меня? Нет! Оно одно родит душевные мысли и расширяет их вышше солнца...»

К девяностым годам здоровье Якова Михайловича расстроилось, наступил паралич рук и ног. Сохранилось предание о том, как сын Захаржевского Андрей вошёл однажды в комнату к больному родителю, чтобы посоветоваться о строительстве большого каменного храма в Бурлуке, и Яков Михайлович, спокойно выслушав его, совершенно неожиданно поднял больную руку в твёрдом благословляющем жесте. Если этот эпизод с чудесным выздоровлением и не более чем семейная легенда, всё равно за ним проглядывает незаурядная натура, сильный дух, который, кажется, уже и погребён под гнётом житейских невзгод, но способен вдруг выплеснуться на волю с необычной силой.

Этому вот лицу и посвятил Сковорода в 1790 году свою «Книжечку Плутархову о спокойствии души»: «Приимите милостиво от человека, осыпаннаго Вашими милостьми и ласками, маленький сей, аки лепту, дарик, маленькое зеркальце благодарности».

Размышления Плутарха о стяжании сердечной тишины, адресуемые теперь Захаржевскому, видимо, призваны были служить для того хоть и горьким, а целебным лекарством: «безчисленныя досады и грусти под позлащенными крышами и в красных углах кроются...»; «ныне все-на-все рвемся для одних нас заграбить и, будто гроздие от терния, обирать пялимся, возненавидев чрез неблагодарность собственну жизнь нашу, аки бедну и недостаточну».